Чем диагноз отличается от прогноза? (стенограмма из группы TESTbyTEST)

Добрый вечер, Александр Георгиевич!

Сегодня утром прочитал твое интересное сообщение, но не было времени на него сразу ответить. Сейчас хотелось бы узнать твое мнение по следующим вопросам:

1. Можно ли по текущим свойствам и состоянию человека прогнозировать его поведение или другие свойства не только в будущие моменты времени, но и в настоящий момент, когда это состояние переживается и диагностируется? (Вопрос «на понимание» термина «прогнозирование» и его отличий от «диагноза»).

2. В естественных науках прогнозирование (как правило вероятностное) будущего «поведения» объекта осуществляется на основе диагноза или определения его текущего состояния и на основе известного теоретического закона или эмпирической (не только корреляционной) модели, согласно которым это состояние изменяется во времени и может определять функционирование объекта в будущем. Как ты думаешь, почему в психологии нет аналогичных теоретических законов и возможны ли они в принципе?

3. Хочу тебя также спросить (как специалиста по концепции Дж. Келли), можно ли истолкование (construing) или интерпретацию (placing an interpretation) человеком некоторых событий, которую он проводит с помощью своих личных биполярных конструктов трактовать как «личную (субъективную) диагностику» этих событий и как некоторую форму их психологического отражения? Иначе говоря, как ты относишься к тому, что некоторые психологи относят концепцию Дж.Келли к конструктивистскому направлению в психологии, в котором отрицается возможность и целесообразность использования понятия «отражение» для выяснения, в частности, того, как «A person anticipates events by construing their replications» (Первый королларий Келли «Об истолковании повторяющихся событий»).
Не связана ли конструктивистская интерпретация концепции Дж.Келли с «подменой» понятий: construing (истолкование) событий по Келли и конструирование (construction) этих событий субъектом, который создает их «с нуля» в актах восприятия и интерпретации?

Саша! Для меня так: Диагноз в значительной степени определяет прогноз. Иначе он и не нужен, зачем мне знать как это называется. Точность диагноза позволяет предвосхищать события и их предвидеть или исправить. Но тогда проблема с диагнозом: его не нужно понимать как результат деятельности мойр. Можно поправить. Примерно так. А.Т.

Привет, Саша! В прошлом сообщении я поспешил задать свои вопросы, предварительно не отреагировав на уже сказанное тобой по основной обсуждаемой теме: чем диагноз отличается от прогноза? Попытаюсь сейчас исправить это нарушение правил форума.

Для начала попробую прокомментировать следующую цитату: «Почти все сформулировали главный различительный признак, связанный со временем: диагноз отнесен к настоящему и прошлому, а прогноз - к будущему. Но почти все (или даже просто ВСЕ) не обратили внимания на этот различительный аспект, который мне бы хотелось акцентировать - это различия языка описания для диагноза и прогноза. Диагностируемое свойство (или состояние) тогда дает основание для выдвижения прогноза, когда оно входит в причинно-следственные отношения к прогнозируемому поведению».

В этом тексте диагноз и прогноз противопоставляются по трем признакам – временному, языку описания и по предмету (диагностируется состояние изучаемого предмета, а прогнозируется его поведение). Приводимые тобой примеры иллюстрируют эти различия, что свидетельствует о том, что в некоторых ситуациях они действительно существуют. Но возникает, например, такой вопрос: почему мы не можем оценивать и диагностировать текущее поведение некоторого субъекта или функционирование (процесс изменения) объекта для того, чтобы предсказать или прогнозировать их состояние в будущем (например, через определенный промежуток времени). Поскольку примеры таких предметов диагностики и прогнозирования тоже существуют, то получается, что в этих случаях (контекстах) твой третий отличительный признак прогноза и прогнозирования «не работает». Тогда можно ли его включать в понятия «диагностика» и «прогнозирование» в качестве отличительного признака отображаемых в этих понятиях предметов (диагностических и прогностических актов)?

Аналогичная проблема возникает с «временным» отличительным признаком, согласно которому диагноз отнесен к настоящему, а прогноз к будущему. Ее можно проиллюстрировать на примере медицинской диагностики, если трактовать ее как установление врачом (смыслового) отношения между определенной болезнью (из класса возможных и заранее описанных болезней) и наблюдаемыми врачом симптомами и результататами инструментальных медицинских анализов пациента (его крови и пр.). Если наблюдаемый синдром (набор взаимосвязанных признаков) не укладывается в известную врачу классификацию или множество болезней, то он не сможет поставить диагноз, т.е. соотнести синдром с определенной болезнью и ее стадией. Бывают также не вполне точные или ошибочные диагнозы, поскольку наблюдаемый синдром может быть с разной вероятностью или степенью уверенности отнесен к разным болезням. В связи с этим, сложный процесс постановки диагноза можно рассматривать как вероятностное прогнозирование и принятие решения о имеющейся у пациента болезни на основании имеющегося у врача словесного описания наблюдаемого синдрома (совокупности характеристик состояния пациента). Мне кажется, что включенный в постановку медицинского диагноза вероятностный прогноз наличия у пациента той или иной болезни относится к его возможному состоянию в настоящий, а не будущий момент времени. При принятии «окончательного» решения вероятностный прогноз возможной болезни «редуцируется» к ее действительному диагнозу.

Еще один пример. Когда по диагностированному (измеренному, оцененному) значению некоторого свойства А объекта или субъекта мы на основании коэффициента корреляции делаем вероятностное заключение о возможном значении другого свойства Б этого же объекта (субъекта), то это заключение, по-видимому, более уместно назвать прогнозом возможного значения свойства Б, а не его диагнозом, основанном на действительном (измеренном) значении этого свойства. Поскольку отражаемая в коэффициенте корреляции связь между двумя свойствами объекта может быть не только причинно-следственной (когда активное изменение одного свойства объекта предшествует во времени (как причина) изменению другого его свойства (следствию)), то диагностируемое свойство А может не только «входить в причинно-следственные отношения к прогнозируемому» свойству Б, но находиться с ним в других отношениях. Например, оба свойства могут быть связаны «не локальной» системной связью или через их связи с другими «промежуточными» свойствами (как вес и рост субъекта).

Таким образом, поставленный тобой вопрос как всегда стимулирует обсуждение важных для психологии проблем, за что многие, в том числе и я, тебе благодарны.

Саша, твой вопрос был о том, чем диагноз отличается от прогноза, т.е. об отличительных признаках этих актов, которые могли бы войти в соответствующие теоретические понятия «диагностика» и «прогнозирование». Такие понятия нужны, в частности, для более глубокого понимания и описания возможных «механизмов» (способов, средств, целей, процессов и пр.) практической психодиагностики и прогнозирования поведения людей или их состояния (возникающего в результате определенного поведения). Мне кажется, что такая «теоретическая» рефлексия может иметь определенный практический смысл и пользу.

Ты полагаешь, что в контексте твоей практической работы прогнозировать поведение людей важнее, чем их состояния, с чем вполне можно согласиться. Однако для кого-то другого может оказаться, например, более важным диагностировать одновременно и состояние и поведение человека, для построения более точного прогноза тех же характеристик в будущем. Это возможно потому, что конкретные предметы, смыслы и отношения актов диагностики и прогнозирования (как и любых других актов) зависят от их «контекста», в который могут входить их условия, цели и даже осуществляющие их субъекты.

Однако можно предположить, что теоретические понятия о таких актах должны быть контекстуально не зависимыми, т.е. в них должны быть отражены те существенные признаки, по которым эти акты отличаются (или могут быть сходны в других отношениях) в любых ситуациях (контекстах). По такому принципу строятся теоретические понятия в развитых науках, например, в физике, что позволяет формулировать в них теоретические законы, инвариантные относительно разных «субъектов-наблюдателей» (систем отсчета). Мне кажется, что в психологии подобные законы также со временем могут быть сформулированы.

Жаль, что не удалось «втянуть» тебя в обсуждение «конструктивистской интерпретации» концепции Дж. Келли и его представлений о том, как люди «антиципируют события на основе интерпретации их повторений». Что касается отказа в теоретической психологии от понятия «отражение» (путем включения состояния объекта в состоянии субъекта и пр.), то его можно сравнить с отказом в математике от понятия «функция».

Твой Б.И.

Саша, спасибо за ответ, при обсуждении которого придется немного «пофилософствовать». Теперь я стал лучше понимать, как методология позитивизма может работать в психологии, направляя наше мышление на выделение определенных сторон объектов психодиагностики. В данном случае речь идет о выделении, с одной стороны, «скрытых внутренних, латентных переменных», которые не доступны непосредственному наблюдению, поскольку являются «теоретическими конструктами», или понятиями, такими как «психическое свойство, функция или состояние». С другой стороны есть открытое непосредственному наблюдению «внешнее поведение» и регистрируемые «эмпирические индикаторы», которые являются поведенческими проявлениями скрытых переменных. При этом:

«Мы НЕ можем ни наблюдать, ни регистрировать скрытые внутренние переменные, какими являются в случае психологии психические свойства, психические функции, психические состояния» (Цит. 1).
«Мы можем наблюдать и регистровать только внешние (поведенческие) проявления этих скрытых переменных. Это эмпирические индикаторы» (Цит. 2).
В последнем абзаце твоего сообщения ты также пишешь, что когда нет различения эмпирических (поведенческих) индикаторов (СМЕХ) и "латентных переменных" (психическое состояние ВЕСЕЛЬЕ), то «в мышлении автоматически появляется "роковая ошибка": теоретическая (латентная) переменная постулируется доступной для НЕПОСРЕДСТВЕННОГО НАБЛЮДЕНИЯ».

Из твоих утверждений можно заключить, что психическое состояние ВЕСЕЛЬЕ реально не существует, поскольку это всего-лишь «теоретический конструкт». С другой стороны, человек может находиться в состоянии ВЕСЕЛЬЕ или может быть ВЕСЕЛЫМ (проявлять такое «латентное свойство») только потому, что мы так восприняли и проинтерпретировали его поведение с помощью данного конструкта.

Возникает вопрос: как один человек может «извне» воспринимать другого как находящегося в состоянии ВЕСЕЛЬЕ, которое при этом реально не существует, т.е. на которое нельзя «напрямую влиять», «непосредственно наблюдать», переживать и которое (в силу своей нереальности) не может влиять на поведение, или регулировать его. Нет ли здесь «онтологического противоречия», когда с одной стороны утверждается, что человек находиться (существует) в каком-то состоянии или имеет какие-то психологические свойства, а с другой стороны эти свойства и состояния у него реально не существуют, а представлены только в сознании наблюдателя в форме его (идеальных) «конструктов».

Это противоречие можно разрешить путем принятия онтологического ПОСТУЛАТА культурно-деятельностной («советской») психологии о том, что психологические свойства и состояния человека (т.е. его «психика») существуют прежде всего реально, из чего следует возможность их РЕГУЛИРУЮЩЕГО ВЛИЯНИЯ на поведение (Леонтьев, Гальперин и др.), а также возможность НЕПОСРЕДСТВЕННОГО НАБЛЮДЕНИЯ (переживания) ИЗНУТРИ (Выготский). В последнем случае человек, имеющий конструкт «веселый – грустный» и осмысливающий им свое текущее состояние «изнутри» не может сомневаться в (субъективно) реальном существовании МЫСЛИТЕЛЬНОГО АКТА, направленного на реальное (по постулату) состояние этого человека, поскольку, как показал Декарт, акт сомнения в существовании мыслительного акта сам является таким актом. Из реального существования мыслительного акта вытекает ВОЗМОЖНОСТЬ такого же психологически реального существование предмета (состояния, свойства и пр.) на который акт направлен.

Возникает вопрос, нужно ли принимать этот постулат на веру или стоит подумать об экспериментальной проверке вытекающих из него следствий. На первый взгляд это кажется не осуществимым, однако в настоящее время возможности такой проверки активно обсуждаются в «квантовой психологии познания» на достаточно серьезном математическом и методическом уровне (могу прислать свежие статьи). За основу берется уже решенная в физике проблема реального существования у микрообъектов «скрытых параметров», а также статистические «неравенства Белла», которые в психологии могут проверяться на больших выборках с помощью простых «дихотомических» тестов, для проведения которых у тебя, Саша, огромные возможности. Можно попытаться сформулировать и эмпирически проверить психологические аналоги неравенств Белла для задачи применения людьми биполярных конструктов «веселый – грустный» и пр. при диагностики ими своего и чужого состояния. Это было бы хорошим продолжением начатого здесь разговора.

Всего доброго,
Борис Б.