1. Уважаемые посетители форума ЭСПП!

    Для просмотра сообщений достаточно прокрутить данное сообщение, а для просмотра списка разделов - вызвать "Каталог".

    Для комментариев необходимо предварительно ознакомиться c Правилами Форума и пройти регистрацию!



    Для того, чтобы быстро ознакомится с возможностями форума, загляните в подраздел Для новичков.

    Если при входе на форум появляется сообщение об ошибке, попробуйте восстановить или сменить пароль, нажав здесь.

Имплицитная методология. Часть 1.

Тема в разделе 'Яньшин П.В.', создана пользователем Яньшин П.В., 28 мар 2018.

  1. Яньшин П.В.

    Яньшин П.В. Лидер Команда форума

    Этот раздел (и следующие за ним) будет посвящен общим вопросам имплицитной психодиагностики. Это не строгий научный обзор, снабженный исчерпывающим научным аппаратом в форме ссылок. Это результат моего анализа темы.

    В силу ограничений по объему знаков, текст разделен на несколько тем.

    Проблема

    Психологи испытывают дефицит методов, защищенных от влияния преднамеренных и непроизвольных искажений со стороны сознания испытуемого. Не будь это так, никто не стал бы тратить средства на придумывание «шкал лжи», «филеров» и ипсативных шкал.

    Человеческая способность искажать явное содержание сообщения проистекает не в последнюю очередь из индивидуальных особенностей рефлексии. Непреднамеренные искажения рефлексии затрагивают также процессы ауто-коммуникации, самоосознавания: проявляются не только в речи, но и мысли, понимании, чувствовании и памяти. Индивидуальные различия в рефлексии снижают доверие к психологическим опросникам и анкетам и порождают парадоксы в научных дефинициях. Помимо этого, респонденты намеренно искажают сообщения, руководствуясь вполне осознаваемыми мотивами. Диссимуляция создает массу проблем при анкетировании и интерпретации результатов опросов. Чаще всего намеренные такие искажения касаются отношения к людям либо событиям, затрагивающим материальное или душевное благополучие испытуемого. Резюмируя, неполный перечень искажающих диагностическую картину факторов при анкетировании таков: мотивация участия в обследовании, индивидуальные особенности извлечение информации из памяти, способность интроспекции, особенности процедуры и метода исследования, стратегия самопрезентации и сознательной маскировки, неосознаваемые защитные механизмы Эго, давление социальных установок желательности ответов, чувствительность темы исследования к социальной желательности.
    Раньше для обхода этих проблем применялась высоко затратная техника детектора лжи. Теперь появилась дешевая и высоко технологичная альтернатива.

    Сравнение ОИИП с традиционными анкетными методами установок

    Критическая характеристика диагностического метода

    Традиционный опросник

    ОИИП

    Диагностика непроизвольных эмоциональных оценок

    нет


    Диагностика не рефлексируемых испытуемым, но присущих ему эмоциональных оценок

    нет


    Диагностика осознаваемых рефлексивных установок в отношении объекта

    Возможно

    только при искренних ответах испытуемого



    (если они совпадают с не рефлексируемыми установками)

    Диагностика типологической и социально-психологической стигматизации (при искренних ответах)


    нет

    Исследование нескольких установок и/или установки к нескольким объектам


    Возможно, но используется редко

    Независимость от способности самопонимания и рефлексии испытуемого

    нет


    Защищенность от непреднамеренного искажения ответов

    нет


    Защищенность от преднамеренного искажения ответов

    Возможно, если есть «шкала лжи», используется ипсативность и филеры


    Коррупционная защищенность процедур обследования и обработки

    нет


    Обследование лиц, слабо владеющих русским языком

    нет


    Пригодность к повторному тестированию

    Только при наличии нескольких форм


    Компьютерное (безбланковое) проведение

    возможно


    Компьютерная автоматизированная обработка

    возможна

    Преамбула

    На протяжении ХХ века академическая психология разными путями пыталась теоретически смоделировать и эмпирически зафиксировать факт существования неосознаваемых психических процессов. Довольно быстро фрейдовский принцип строгого психического детерминизма дополнился адлеровским и юнговским «телеологизмом бессознательного». В начале 20-х в обзоре методологического кризиса психологии Л.С.Выготский настаивал на необходимости принятия концепции бессознательного по аналогии с концепцией потенциальной энергии в классической механике. Наиболее продвинутые физиологические теории «акцептора действия» (П.К.Анохин) и «рефлекторного кольца» (Н.А.Бернштейн) указали на активную опережающую антиципирующую роль автоматизированных процессов регуляции поведения. Компонент предвосхищения ситуации присутствует как в инстинктивном поведении, так и в прижизненно формируемых автоматизмах. Идея предвосхищения присутствует в концепции К. Левина («квазипотребность» = намерение) и в теории личных конструктов Дж. Келли («Личностные процессы направляются по руслам конструктов, которые служат средствами предвидения событий»). В теории деятельности (А.Н. Леонтьев) уровень автоматизмов релевантен «задаче», содержащей в свернутой форме вертикаль «Цель -> Мотив». Метафора «субличностей» в НЛП не только декларирует целенаправленный характер непроизвольной реакции, но - указывает на ее изначальную приспособительную роль и возможность ее повторного перенаправления на другую позитивную цель путем психокоррекционных воздействий (см. «шестишаговый рекфрейминг»). Таким образом, множество теоретических моделей неосознаваемых автоматизированных процессов как академического, так и клинического направлений содержат указание на предвосхищающую приспособительную роль автоматических процессов регуляции и осуществления поведения, и их связь с целеполаганием и мотивационно-смысловым контекстом на момент формирования.

    В отечественной (как и современной западной) традиции теоретические модели бессознательных процессов тяготели к понятию установки. По масли Асмолова, личностные смыслы, «значения-для-меня» тех или иных событий мира, в том числе своего «я», и есть та основная характеристика, которая составляет как бы сердцевину целого класса неосознаваемых явлений, класса неосознаваемых мотивов и смысловых установок. «Если мы, ориентируясь на психологическое строение деятельности, попытаемся классифицировать различные неосознаваемые явления, то они распадутся на два класса — класс неосознаваемых мотивов и смысловых установок, побуждающих и стабилизирующих деятельность в целом,… и класс неосознаваемых форм отражения, выступающих в виде целевых и операциональных установок, регулирующих протекание таких низкоуровневых единиц деятельности, как операции» (см. Асмолов А. Г., 1979). По самой своей природе смысловые образования нечувствительны к вербальным воздействиям, несущим чисто информативную нагрузку. Эти неосознаваемые смыслы и установки не могут быть преобразованы под влиянием тех или иных односторонних вербальных воздействий, т.к. изменение смысловых образований всегда опосредствовано изменением самой деятельности субъекта. Иными словами, только деятельность, в том числе и деятельность общения, выражающая те или иные смыслообразующие мотивы и служащая основой для эмоциональной идентификации с Другим, может изменить личностные смыслы респондента (Асмолов А.Г. , 1980). Спроецированные в контекст психосемантики, устойчивые смысловые структуры представали в форме коннотативных значений (Ч. Осгуд, В.Ф. Петренко). Е.Ю. Артемьева (Артемьева Е.Ю., 1980, 1999) рассматривала оценочный компонент субъективных семантик как «следы прошлых деятельностей», имея в виду именно личносто-смысловой компонент последних. В.Ф. Петренко также рассматривал понятие «личностный смысл» как наиболее близкое понятие осгудовскому термину «коннотативное значение» (Петренко В.Ф., 1993). И Е.Ю. Артемьева, и В.Ф. Петренко при этом измеряли аффективную составляющую объектов методом субъективного шкалирования (семантических дифференциалом), который с успехом применяется и в западной социальной психологии для эксплицитного измерения аттитюдов – социальных установок. Одновременно наметилось разделение на осознаваемый и неосознаваемый компонент личностно-смыслового компонента психического образа. Опираясь на мнение Б.Д. Парыгина о том, что подлинно индивидуальная система значений всегда функционирует на уровне установки, А.Г. Шмелев (Шмелев А.Г., 1983) ввел признак интенциональности (присутствие волевой либо мотивационно-аффективной составляющей) для структур реальных систем значений. Реальные значения являются результатом актуально пережитого и присвоенного опыта, поэтому участвуют в регуляции реального поведения. Напротив, декларативные системы значений – результат поверхностного и относительно формального присвоения социального опыта. Они регулируют в основном коммуникативное поведение субъекта. При этом декларативные системы значений, как правило, осознаются гораздо легче реальных, что и ведет к искажению результатов анкетирования либо субъективного оценивания.

    Подытоживая представления о природе неосознаваемых автоматизированных форм регуляции и осуществления деятельности, сформировавшиеся к концу ХХ:
    1) производность от системы деятельностей субъекта, его социальной позиции мотивационно-смысловых структур на момент формирования;
    2) интенциональность (ориентированность на предмет деятельности; смысл всегда кому-то или чему-то адресован, смысл всегда есть смысл чего-то);
    3) независимость от осознания (личностный смысл может быть осознан субъектом, но самого по себе осознания недостаточно для изменения личностного смысла);
    4) затрудненность воплощения в вербальных значениях (Л. С. Выготский, М. М. Бахтин), их неформализуемость (Ф. В. Бассин), затрудненность синонимических перешифровок (В.Ф. Петренко);
    5) тесная связь с мотивационно-аффективной составляющей деятельности любого рода;
    6) имели антиципирующий приспособительный характер на момент формирования;
    7) феноменально смысловые образования проявляются в виде кажущихся случайными, немотивированными «отклонений» поведения от нормативного для данной ситуации (например, обмолвки, лишние движения, мимика, «внутренняя моторика» и т. п.).

    К концу ХХ века в общих чертах была сформулирована теоретическая модель и феноменологический «портрет» «неосознаваемых побудителей деятельности». Но, не смотря на глубоко эшелонированную теоретическую и эмпирическую базу (теория деятельности, проективная методология, психотерапевтическая практика и др.), она (модель) все же имела статус правдоподобной гипотезы. Отсутствовал инструмент операционализации конструкта, способный удовлетворить критический разум сциентиста.
    Теперь, с выходом на сцену объективных имплицитных измерительных процедур, можно сказать, что «практика догнала теорию». С некоторым запаздыванием, появление нового класса измерительных методов послужило основанием для пересмотра взглядов на факторы, управляющие поведением и в Западной социальной психологии. Метод породил «новый» объект: неосознаваемые детерминанты поведения (правда, новым он стал не для психологии в целом, а лишь для Западной социальной и когнитивной психологии).

    История

    Думаю, что история имплицитных психодиагностических методов началась со свободных ассоциаций З. Фрейда, а первым лабораторным методом, предвосхитившим современные, был ассоциативный эксперимент К.Г. Юнга (Юнг К.Г., 1905, 1995) и появившийся вслед за ним метод сопряженных вербально-моторных реакций А.Р. Лурия (Лурия А.Р. 1930, 2002).

    Для понимания логики развития имплицитных методов следует хорошо осознавать, что для западной когнитивной и социальной психологии характерна очень тесная взаимосвязь теории и метода. Это вытекает из строгого следования требованию операционализируемости употребляемых авторами понятий. Понятия операционализируются через метод получения эмпирических данных, получая статус «научности». Вероятно, именно этим требованием объясняется то, что термины «бессознательный», «непреднамеренный», «имплицитный», «неосознаваемый» получают распространение в западной сциентистски ориентированной научной периодике лишь с 90-х годов ХХ века. То есть, на 100 лет позже, чем в психоанализе и клинической психологии. Характерно и то, что ориентированные на исследование неосознаваемых детерминант поведения и состояния испытуемых проективные методы, широко практикуемые в клиническом направлении, никак не повлияли на возникновение современных имплицитных методов. Среди приверженцев имплицитных методов также не принято ссылаться на теоретические схемы классического и современного психоанализа, все по той же формальной причине их «плохой операционализируемости».

    С начала своего становления современная Зпадная академическая (когнитивная и социальная) психология имела много общего с классической психологией сознания. Существенное ее отличие от последней состоит в приверженности идеалам объективности методов добывания эмпирических оснований научного вывода, в противовес методу интроспекции и опоре на "здравый смысл" своего "прародителя" в лице У. Джеймса. В силу сциентистского эмпиризма и нарочитого пренебрежения к теориям верхнего уровня, построенным на других методологических основаниях (глубинная психология, клиническая психология, психотерапия, консультирование, культурно-исторический деятельностный подход и т.п.), Западная когнитивная психология длительное время игнорировала идею неосознаваемых психических процессов ("бессознательного"), находилась под сильным влиянием идей рационализма эпохи просвещения. Например, в области исследования социальных установок (attitudes) существовало необоснованное убеждение, что они полностью доступны измерению с помощью субъективных отчетов. Представители альтернативного подхода объясняют это инертной приверженностью к взгляду на поведение с точки зрения действующего лица («perspective of the actor»), в которой акцентирована роль размышлений респондента о своих убеждениях, оценках, принятии поведенческих решений и формировании намерений (Deutsch R., Strack F., 2010. P. 62-79). Доминировало необоснованное убеждение, что человек во всех своих проявлениях – это рационально мыслящее существо. На этом убеждении зиждутся все анкетные методы.

    Последнее не означает, что неосознаваемые "процессы переработки информации" вовсе игнорировались. Но, не имея в руках инструментов эмпирического исследования неосознаваемой мотивации, ученые просто предпочитали заниматься безопасными для карьеры темами. Внимание было направлено на моделирование познавательных процессов и научения, результатом которых, как принято было считать, являются когнитивные модели реальности. Эти модели реальности мало чем, в принципе, отличались от «когнитивных схем» мышей в лабиринте, что позволяет и сейчас использовать термин "cognition" (познание) как к человеку, так и к животным. Как справедливо подметили Д. Саймонс с соавторами, немногие исследователи сомневаются в том, что некоторые перцептивные процессы протекают неосознанно. Например, воспринимая движение, мы не осознаем изменение градиента освещенности объекта, но просто воспринимаем факт перемещения. Гораздо более занимательна проблема, может ли значение стимула обрабатываться неосознанно? (Simons D.J. et al.,2007)

    Постепенно, под давлением фактов и, вероятно, все того же здравого смысла, важность неосознаваемых психических процессов регуляции поведения когнитивными науками была осознана. Осознание происходило не сразу. К концу ХХ века в работах когнитивных психологов все чаще стали встречаться термины «бессознательное познание», «имплицитное научение», «имплицитное восприятие», «адаптивное бессознательное» и т.п. Под общим понятием когнитивного бессознательного постепенно объединяются практически всепсихологические феномены, которые так или иначе могут свидетельствовать о возможности «неосознаваемой переработки информации» и детерминации поведения.

    Дж. Кильстром с соавторами (Kihlstrom J.F., et al., 2000) выделили четыре стадии отношения когнитивной психологии к феномену психологического бессознательного. Первую стадию он обозначил «корзина для бумаг»: бессознательное состояло из оставшихся без внимания событий и воспоминаний, которые были утрачены из-за ослабления либо замены следов памяти. Вторая – «ящик с папками»: бессознательное состояло из пассивно сохраняемых воспоминаний, которые должны быть активно извлечены в рабочую память, чтобы сыграть свою роль в когнитивных процессах. Ни один из этих взглядов не позволял бессознательным восприятиям, мыслям и воспоминаниям быть динамически активными. Третья стадия была связана с так называемой «предвнимательной обработкой» (preattentive processing). Здесь бессознательные процессы играли более активную роль, участвуя в распознания паттернов и особенностей стимуляции, прежде, чем на них будет направлено сознательное внимание. Четвертая стадия связана с еще более активной ролью бессознательного в концепциях «автоматичности» (automaticity). Суть ее в том, что после выработки разного рода автоматизмов (имеются в виде когнитивные процессы) мы теряем возможность волевого контроля над ними. Это позволило исследовать роль бессознательного в когнитивных процессах, но ограничило ее рамками психических процессов, оперирующих с осознаваемым содержанием. Дж. Кильстром также сформулировал идею обозначения всех неосознаваемых процессов переработки информации термином "имплицитные". Лишь в 1992 Энтони Гринвальд (GreenwaldA.G., 1992) взял на себя смелость ввести слово «бессознательный (unconscious)» в официальный словарь американской когнитивной психологии. Для этого он сослался на «словарную статью», или, проще говоря, здравый смысл: «неосознаваемый» означает «то, в чем не отдают себе отчета (unaware of)». Ссылаясь на использование этого термина в научном обиходе, он также выделил два различных значения, в которых этот термин употребляется. Первое – «вне зоны внимания» (outside of attention). В этом случае бессознательное интерпретируется как селективный аспект внимания: стимул воздействует на рецептор, но остается вне метафорического «фокуса» внимания. С этим исследовательским подходом ассоциируются два главных вопроса: 1) «Каковы пределы когнитивного анализа регистрируемых вне зоны внимания стимулов?» и 2) «Что остается в памяти от таких стимулов?». Второе значение – «недостаток либо неспособность интроспекции», неспособность дать достоверный словесный отчет о чем-либо, на что было направлено внимание. «Сознание» в этом случае понимается, как способность давать валидный отчет об опыте. Это предполагает способность к рефлексии, владение языком, существование возможности валидного описания опыта. Этот вариант понимания бессознательного предполагает наличие самосознания, но последнее вовсе не становится гарантом валидного самоотчета. Основной вопрос, ассоциирующийся с исследованиями второго типа: «Как неспособность отчитаться или вспомнить об имевших место, но забытых событиях воздействует на восприятие или действия?». К этому времени подоспели обобщающие исследования и коллективные монографии, посвященные тематике "когнитивного бессознательного" (Boag S. , 2008: Dehaene S., et al., 1998; McGovern K., Baars J., 2007 и др.). Очерк по теме имплицитных процессов на русском языке см.: Яньшин П.В. , 2013; Токарева Г.В., Дорфман Л.Я., 2014. Таким образом, спустя 100 лет после первых эмпирических и теоретических исследований неосознаваемой психической деятельности, академическая западная психология «заново открыла» для себя эту тему. Но теперь уже, в отличие от психологии сознания У.Джеймса и психоанализа З. Фрейда, – на основе операционализируемых теоретических конструктов, т.е., – как объект эмпирических исследований, основанных на экспериментальном дизайне.

    Аналогичные описанным, процессы происходили и в области измерения социальных установок и объяснения поведения, - в западной социальной психологии. Переориентация на исследование «имплицитных социальных установок» (implicit attitudes) была зафиксирована в знаковой публикации Э. Гринвальда и М. Бэнэджи в 1995 году (Greenwald, A. G., Banaji, 1995). Спустя некоторое время выходят коллективные монография, посвященная проблеме социальных установок (The automaticity of everyday life, 1997, 2014; The psychology of evaluation…, 2003), в которых имплицитные процессы занимают больше 90% текста. В настоящее время тематика неосознаваемых процессов переработки информации является, чуть ли не ведущим трендом в сфере приложения когнитивной психологии к проблеме изучения установок и предсказания социального поведения.

    Компьютер и неосознаваемые процессы

    Необходимым компонентом в «рецепте пирога» под названием «имплицитные измерения» является компьютер как средство взаимодействия с человеческим бессознательным. Дисплей и компьютерная программа – это основной инструмент, позволивший зафиксировать эмпирические факты, определившие современные представления о когнитивном бессознательном. В принципе, компьютер здесь выполняет ту же функцию, что в ранних исследованиях (Дж. Брунер и др.) выполнял лабораторный тахистоскоп.
    Каждый знаком с ограниченностью нашей способности эффективно выполнять одновременно несколько важных действий. В этом проявляется важное свойство нашего осознания: оно выполняет действия сукцессивно (последовательно), а не симультанно (одновременно). В силу этого ограничения мы осознаем мир фрагментами, «островками», отдельными «кадрами». Вторая характерная черта нашего осознания – его «прерывистость», выражающаяся в «скачках» внимания, а не в непрерывном и плавном его «скольжении». В сознании не существует «смены кадров наплывами», как при видеомонтаже. Третья характерная черта нашего осознания – его постоянное запаздывание относительно «здесь и теперь» происходящих событий примерно на 100 - 150 миллисекунд (1 мс = 1/1000 секунды). Осознание всегда немножко позади того, что уже произошло, как при видео трансляции события, удаленного от нас на тысячи километров. Эта цифра относится к элементарным ощущениям. Что же касается мышления, осмысления происходящего, то здесь это запаздывание гораздо существенней (вплоть до того, что оно может не наступить никогда). Сознание современного человека ретроспективно. Это означает, что наше неосознаваемое находится не ГДЕ, а КОГДА! Оно «заперто» в этом микроскопическом временном интервале в 100 мс.
    Компьютер позволил организовать взаимодействие с испытуемым во временном интервале от 4 до 35 мс, что находится существенно ниже временного порога осознавания. Помимо этого, компьютер заменил лабораторный секундомер, фиксирующий неограниченную последовательность латентных периодов сложных психомоторных реакций выбора. В сочетании с гибкостью программ предъявления и вычислительными возможностями компьютера это и породило огромный объем новой эмпирической феноменологии, часть которой лежит в основе имплицитных технологий.

    Осознавание и когнитивное бессознательное

    За последние три десятилетия Западная когнитивная и социальная психология далеко продвинулись в область исследования неосознаваемых когнитивных процессов (см. обзоры в: Яньшин П.В., 2013; The Cambridge Handbook of Consciousness, 2007; Cognition and Emotion, 2010). Один из признаков, лежащих в основе разделения сознательных и бессознательных когнитивных процессов – это скорость их осуществления. Критерии, которые выделяют разные исследователи для определения быстрых интуитивных (неосознаваемых) и медленных, рефлективных (осознаваемых) когнитивных процессов, довольно схожи. В отличие от сознательных процессов, неосознаваемая переработка происходит «практически мгновенно» и одновременно по разным задачам. Она, по большей части, внеконтекстуальна, непроизвольна, экстенсивна (нецеленаправленна), непреднамеренна («бессубъектна»). Она подчиняется жестким паттернам, рутинна, но набор этих паттернов чрезвычайно разнообразен (при одновременности протекания). Неосознаваемые процессы неизбирательно вовлечены во все психические процессы, не ограничиваясь восприятием и воображением, но включая память, репрезентацию знаний и доступ к ним, обучение навыкам, разрешение проблем, контроль действий и т.п. (McGovern K., Baars J., 2007). Относительно этих процессов было сформулировано обобщающее понятие: «имплицитные когнитивные процессы» (Kihlstrom J.F. et al., 1992), или «адаптивное бессознательное» (HofmannW., WilsonT. D., 2010).

    Масло в огонь неутихающей дискуссии о роли неосознаваемых когнитивных процессов подлила гипотеза Роберта Зайонца о независимости и, более того, первичности процессов неосознаваемой эмоциональной оценки в отношении к когнитивной переработки (Zajonc R. B., 1980). «Аффективные реакции» им рассматривались как результат «эмоциональной переработки», которая, в свою очередь, определяется гипотетическими «аффективными качествами» объектов. Провокационность гипотезы Р. Зайонца состояла в том, что в ней подвергается сомнению общепризнанное представление, что эмоциональной реакции всегда должна предшествовать, пусть грубая, когнитивная переработка. Большинство исследователей разделяют, казалось бы, очевидную истину: прежде, чем что-либо оценить, мы должны это воспринять и идентифицировать (не важно, в сознании или бессознательно). Однако в идее Р. Зайонца заложена другая логика: любой когнитивный процесс, как таковой, вносит изменение в сенсорный вход путем создания, активации или трансформации внутреннего представления (на то он и процесс) (см. подробнее: DeHouwerJ., HermansD, 2010). Оценка (аффект) никаких изменений во внутреннюю презентацию (представление) не привносит, а лишь «присутствует» в ней. Это-то и делает возможной, в принципе, первичность аффекта в отношении как контролируемого, так и автоматического восприятия, и то, что аффективные реакции могут возникать без привлечения когнитивной переработки (Эта дилемма «курица или яйцо» разрешена в теории сознания А.Н. Леонтьева как триединство образующих психического образа. А именно: перефразируя на Западный манер, отношение есть неотъемлемая часть «когниции», и мыслить их раздельно – значит искусственно разрушать целое).

    Как бы то ни было, идеи Р. Зайонца стимулировали большое количество исследований в области автоматических аффективных реакций. Факты таковы:
    1. Очень быстрая активация памяти (несколько десятков миллисекунд) в ответ на появление объекта установки (Fazio, R. H., et al., 1986); Wentura, D., Degner, J., 2010, и мн. др.).
    2. На пусковой стадии оценочного процесса объект установки либо его символический заместитель (изображение, название) вызывают его автоматическую оценку без предварительного намерения, усилия и даже осознания со стороны субъекта (Bargh, J. A., et al., 1992; DeHouwer, et al., 1998; DeHouwerJ., HermansD. 2010; Wittenbrink, B., et al., 2001, и мн. др.).
    3. Благодаря моментальной автоматической неконтролируемой природе таковой оценки, субъект не отдает себе в ней отчета, но она существенно влияет на его последующие суждения и поведение (NosekB. A., et al., 2011; Wittenbrink, B., et al., 2001, и мн. др.).
    4. Автоматическая активация оценки выражается в уменьшении либо удлинении латентного периода и в повышении вероятности ответов, характерных для измеряемой установки (Fazio, R. H., etal., 1986; FabrigarL. R.,et al., 2005; Handbookofimplicitsocialcognition…, 2010, и мн. др.).
    5. Автоматическая стадия оценочного процесса предшествует следующей за ней стадии размышления и осознанного вынесения суждения, поэтому автоматическая оценка не зависит от осознаваемых искажающих установок (KrosnickJ.A., et al., 2005, и мн. др.).

    ОИИП как метод измерения

    Объективные имплицитные измерительные процедуры – ОИИП – развиваются в западной психологии с конца 80-х годов прошлого века, но серьезно заявили о себе в начале «нулевых» годов, особенно в социальной психологии. В отечественных исследованиях их использование до сих пор – скорее исключение (Смирнов И.В.с соавт, 1996, Смирнов И.В., 2003; Яньшин П.В., 2015; Яньшин П.В., 2014; Яньшин П.В., 2013). Эти методы, наряду с термином «имплицитные» (implicit measures) часто обозначаются как «непрямые» (indirect measures), «имплицитно-непрямые» (implicit–indirect measures) или «ненавязчивые» (unobtrusive measures). Употребление этих терминов двояко, что вызвано двусмысленностью термина «measure» - мера, измерение. Он употребляется и в смысле «метод измерения», и в смысле «характеристика, атрибут, получаемый в результате измерения». Такая двусмысленность характерна и для употребления этих терминов в анализируемой предметной области. Поэтому в данном тексте для обозначения процедуры измерения я употребляю сокращение «ОИИП»: объективные имплицитные измерительные процедуры.

    ОИИП возникли и развиваются согласно все той же логике научности, характерной для экспериментальной когнитивной психологии. Отсюда вытекают характерные для анализируемой предметной области особенности теоретических схем: их эмпиризм. Но есть и одно очень существенное отличие: ОИИП возникли и развиваются представителями социальной психологии, и, следовательно, эти методы «перешагнули порог лабораторий» с серьезным намерением стать рабочим инструментом изучения не столько психических процессов, сколько психологических феноменов, связанных с предсказанием поведения людей в реальной жизни. Иными словами, ОИИП претендуют стать, если не альтернативой привычным анкетам и опросникам установок, то – ценным инструментом, способным их дополнить и потеснить на рынке научных и коммерческих исследований.

    Указанная переориентация на практику не произошла бы, не появись в арсенале исследователе таких инструментов, как (сначала) метод аффективного и оценочного прайминга (Fazio, R. H., atal., 1986) и (десятью годами позже) Тест Имплицитных Ассоциаций (IAT) (GreenwaldA.G., atal., 1998). Среди всех способов имплицитных измерений установок, насчитывающих в современной практике Западных когнитивных исследований более 20, эти два класса процедур привлекают наибольшее внимание исследователей:
    1) методы, основанные на последовательном прайминг-эффекте, такие как метод оценочного прайминга (evaluative priming) (FazioR.H., 2001; Wentura, D., 2010) и
    2) методы, использующие задачи соревнования ответов (responsecompetitiontasks), такие, как Тест имплицитных ассоциаций (ImplicitAssociationTest (IAT)) (GreenwaldA.G., at al., 2009; Teige-Mocigemba, S. et al., 2010)
    Согласно обзору (NosekB. A., atal.,2011) из 6282 цитирований, к первому относится 19.7%, ко второму – 43.6%.

    С методической точки зрения, первой отличительной особенностью ОИИП от основанных на самоотчете эксплицитных методов, где содержание оценивается «напрямую», является то, что они не предполагают осознанное и преднамеренное оценивание испытуемым интересующего свойства. ОИИП даже не требуют осознания взаимосвязей между ответом и изучаемым конструктом (NosekB. A., etal., 2011). Второе отличие – ОИИП дедуцируют психическое содержание, используя в качестве зависимых переменных (диагностических индикаторов) латентные периоды ответов или ошибки классификации в ходе выполнения испытуемым простой задачи на сортировку. Третье отличие – они используют компьютерные технологии, поскольку адресуются к скоростным автоматизированным аспектам поведения испытуемых. Первый признак объединяет обсуждаемые методы с проективными (SekaquaptewaD., etal., 2010). Однако, в отличие от последних, ОИИП направлены не на воссоздание и герменевтику фантазийного мира испытуемого, а на прогнозирование его социального поведения. От проективных техник их также отличает и существенно меньшая зависимость результата от установки испытуемого на сотрудничество.

    В большинстве ОИИП интересующий конструкт дедуцируется посредством сравнения качества выполнения заданий (латентность реакций и/или количество ошибок классификации) при разных стимульных условиях (например, для разных комбинаций «прайм – цель», комбинаций категорий классификации или способов реакций на стимул) у одного и того же испытуемого. Такой подход носит название «внутри-субъектный экспериментальный дизайн» (within-subject experimental design). Ориентируясь на известную классификацию, выделяющую три методологических подхода: субъективный, проективный и объективный (Бурлачук Л.Ф., Морозов С.М., 1999), ОИИП правомерно относить к разделу объективных психодиагностических методов.

    ОИИП, главным образом, нацелены на исследование эмоциональных установок (аттитюдов), стереотипов восприятия и на привычные формы автоматической категоризации объектов, опосредующие принятие решение и поведение испытуемых. К этому классу методов измерения принято относить (Более полный список см.: DeHouwer, Moors, 2010) оценочный прайминг (evaluative priming: FazioR. H., et al., 1986; FazioR.H., 2001;Wentura, D., 2010); Тест Имплицитных Ассоциаций (Implicit Association Test - IAT: GreenwaldA.G., et al., 1998; Greenwaldetal., 2009; Teige-Mocigemba, S. et al., 2010); постороннюю аффективную задачу Саймона (extrinsic affective Simon task: DeHouwer, 2003); семантический прайминг (semantic priming: WittenbrinkB., et al.,1997), процедуру ошибочной атрибуции аффекта (affect misattribution procedure - AMP: Payne et al., 2005), и другие.

    Феномен последовательного прайминг-эффекта состоит в закономерном влиянии первого стимула-прайма на качество и скорость реакции испытуемого на следующий за ним стимул-цель. Еще в 70-х годах ХХ века было доказано, что скорость и точность реакции на стимул-цель отражает семантические связи между праймом и целью. Например, если вслед за словом «хлеб» (прайм) следует слово «масло» (цель), то испытуемый быстрее определит, является ли стимул-цель настоящим, а не бессмысленным словом, нежели если за «хлебом» предъявят «весло». Теперь этот эффект широко применяется в социально-психологических исследованиях. Например, этим способом можно выяснить, насколько тесней с образом оружия и насилия у разных групп испытуемых ассоциируются представители черной, нежели белой расы (процедура семантического прайминга).

    Довольно быстро выяснилось, что на последовательный прайминг-эффект влияют не только категориальные связи, но и сходство эмоциональной валентности слов: испытуемые правильней и быстрей реагируют на сходные, нежели противоположные по эмоциональной валентности стимулы. Этот эффект получил название «аффективный прайминг» (FazioR. H., etal., 1986).
    Оценочный прайминг стал продолжением и развитием экспериментальной парадигмы аффективного прайминга. Его процедура состоит в том, что после появления на дисплее очередного прайма (слова или изображения), с промежутком не более 100 мс экспонируется слово-цель с положительной или отрицательной валентностью. При каждом появлении такого слова-цели испытуемый должен быстро отреагировать нажатием на одну из двух («положительную» или «отрицательную») кнопок. Скорость реакции укажет, связан ли для данного испытуемого стимул-прайм с положительными или отрицательными эмоциями (см.: Wentura, D., Degner, J., 2010; DeHouwer J., HermansD., 2010). Сейчас этим способом можно выявить, например, имплицитные установки к представителям различных социальных групп, брендам, оружию, политическим деятелям, психотропным веществам, суициду и т.п. Общий недостаток прайминг-эффекта – это его невысокая надежность из-за отвлечения внимания испытуемого, а также непредсказуемое проявление так называемого «обратного» прайминг-эффекта.

    Процедура Теста Имплицитных Ассоциаций (IAT) в самом общем плане состоит в вычислении разницы между скоростью сортировки связанных попарно биполярных категорий объектов при двух вариантах их сочетаний с биполярными категориями атрибутов. «Сортировка» в данном случае состоит в том, что четыре категории объектов (это могут быть четыре группы слов либо две группы слов и две группы изображений) классификации привязаны попарно лишь к двум кнопкам клавиатуры. Испытуемый вынужден нажимать одну и ту же кнопку при появлении на экране стимулов, жестко отнесенных к ней инструкцией. В следующих друг за другом сериях эксперимента эта привязка меняется на противоположную. Идея состоит в том, что по разнице в скорости (она носит название «IAT-эффект») (вычисляется на основе разности латентных периодов при альтернативных сочетаниях стимуляции) при двух альтернативных условиях классификации (привязки стимулов к кнопкам) дедуцируется то, что у испытуемых есть некая имплицитная основа классификации. Например, эта «основа» состоит в том, что стимулы связаны с положительной или отрицательной валентностью. Поэтому в большинстве модификаций IAT обязательно присутствует группы стимулов с положительной и отрицательной эмоциональной валентностью (см. подробнее Яньшин П.В., Варламова Е.И., 2013; Teige-Mocigemba, S. et al., 2010).

    В первой статье, посвященной IAT, ее авторы (GreenwaldA.G., McGheeD. E., SchwartzJ. L. K.) привели следующий пример. Предположим, перед вами стоит задача рассортировать игральные карты четырех мастей так, чтобы крести и пики лежали справа, а бубны и червы – слева. Если категории (в данном случае – масти) будут попарно связаны неким общим признаком (здесь – цветом), классификация займет меньше времени. Вы быстро поймете, что надо сортировать по цвету, не обращая внимание на форму. Цвет, присущий обеим категориям, создает основу для классификации. Вы просто кладете красные карты слева, а черные справа. Напротив, если бы задача состояла в складывании в одну стопку пик и червей, а в другую – бубен и крестей, работа заняла бы больше времени. Ведь мастей– четыре, а не две. Идея состоит в том, что по разнице в скорости при двух условиях классификации дедуцируется то, что у испытуемых есть некая стратегия как имплицитная основа классификации.
    Эффективность метод IAT не снижается и когда наличие некой стратегии классификации не осознается либо маскируется испытуемым. Если кто-то вдруг станет утверждать, что он не различает красный и черный цвета, его будет легко вывести на чистую воду. Другой пример: с помощью карточной сортировки легко отделить опытных игроков в бридж от тех, кто в него не играет. Для игроков в бридж черви и пики взаимосвязаны, поскольку их сочетание имеет более высокий ранг, чем сочетание крестей и бубен. В силу тренировки у игрока сформировалась стратегия сортировки «высоко оцениваемое сочетание / низко оцениваемое сочетание», и его реакция будет существенно быстрее, чем у не играющих в бридж испытуемых. Но, если игроку в бридж предложить альтернативную сортировку «пика + бубна» – «черва + трефа», скорость опытного и неопытного игроков уравняется. Вычтя для каждого испытуемого время первоначальной сортировки (ее принято называть релевантной, или конгруэнтной) из времени иррелевантной («бубны + трефы» / «пика + черва»), мы с высокой долей вероятности определим опытных игроков в бридж.

    Разность производительности, основанная на регистрации латентных периодов реакций, при релевантной и иррелевантной (инконгруэнтной) задачах классификации носит название «эффект теста имплицитных ассоциаций» (IAT effect). Он указывает на направление и относительную силу связи между объектной и атрибутивной категориями. Чем сильнее связь, тем больше будет разница во времени между релевантной и иррелевантной задачами сортировки, а знак покажет, в какую сторону направлена тенденция. Универсальность и обобщенность процедуры делает ее гибкой и пригодной для исследования широкого круга установок и категориальных взаимосвязей. Если, привязанные к одной и той же кнопке, две группы стимулов обе обладают положительной (или обе – отрицательной) валентностью для испытуемого, скорость реакции будет выше, нежели если валентности групп стимулов на данной кнопке будут противоположны. Например, испытуемые будут быстрее нажимать обе кнопки, если к одной будут привязаны категории «Хорошо» и «Фрукты», а к другой «Плохо» и «Насекомые», нежели если «Фрукты» и «Насекомые» поменять местами.

    IAT более надежен по сравнению с прайминговыми методами, поэтому пользуется большей популярностью и более перспективен как основа прикладных разработок.
    Последнее редактирование: 2 апр 2018